Всевластие любви - Страница 107

107

Он надел сюртук, взял ее руки в свои и поцеловал.

– Смелее, любимая! Обедать мы сегодня будем где-нибудь за сорок – пятьдесят миль от Стейплвуда. Вспомните об этом, если впадете в отчаяние. Но вы не будете отчаиваться, вы же умница!

– Не буду! – пообещала Кейт. Ее пальцы переплелись с пальцами Филиппа, удерживая его. – Я вот о чем подумала: если вы отвезете нас с Сарой в Маркет-Харборо, мы можем сесть там на дилижанс, чтобы… чтобы не вводить вас в такой расход! Совершенно ненужный причем! Я знаю, что цены на экипажи безумно высоки, и…

Мистер Филипп Брум крепким поцелуем закрыл ей рот. Затем он угрожающе строго сказал, что остальные подобные предложения ей лучше придержать при себе; а когда она вознамерилась было возразить, добавил самым непререкаемым тоном, что не в его правилах позволить своей будущей жене ехать в дилижансе с чужими людьми.

Кейт засмеялась, и, когда он отправился к конюшне, ее настроение заметно улучшилось. Она смогла, почти как всегда, весело поздороваться с Пеннимором, которого встретила в Главном холле, и даже добавить беспечным голоском, что в такой прекрасный день невозможно удержаться от прогулки по саду. На что Пеннимор ответил:

– Да, мисс! Это вполне понятно! – При этом в глазах его мелькнули искорки, от которых щеки Кейт зарделись румянцем. И еще Пеннимор добавил, что поскольку мистер Филипп оказал ему честь своим доверием, он берет на себя смелость пожелать ей счастья. – К моим пожеланиям, мисс, – произнес он с отеческой улыбкой, – присоединяется и Тенби, так как сэр Тимоти сообщил ему вчера о вашем предстоящем бракосочетании. Не скажу, чтобы это нас обоих сильно удивило! В столовой, мисс Кейт, сейчас только мистер Торкил и доктор. Я сейчас же принесу ваш чай.

Подождав немного, пока спадет румянец, Кейт вошла в столовую. Доктор тотчас же поспешил ей навстречу и под руку препроводил к столу. Натужно жизнерадостный, но с видом человека, не спавшего всю ночь, Торкил, оправившийся после падения, пребывал в хвастливом, вызывающем настроении, готовый схлестнуться с каждым, кто осмелится оспорить его мастерство наездника. Он то и дело пытался спровоцировать на это Кейт, воинственно вопрошая ее мнение об этом важном предмете.

Она спокойно ответила:

– О нет! Что же я могу сказать!

Он засмеялся:

– Да уж скажите что-нибудь!

– Торкил, Торкил! – предостерегающе окликнул его доктор.

– Не ваше дело! – бросил Торкил, взглянув на него с ненавистью. – А знаете что, кузина! Мы сыграем с вами в кольца. Сразу после завтрака, пока не слишком жарко!

– Мне очень жаль, Торкил, но я, боюсь, не смогу, – ответила Кейт. – Я сегодня уезжаю из Стейплвуда, и мне надо упаковать чемодан.

– Как уезжаете? – вскричал он. – Вы не можете уехать! Я вас не отпущу! Я маме скажу!.. Но почему, Кейт?

– Торкил, вы же знаете, я не собиралась остаться здесь жить навсегда! – улыбнулась ему Кейт. – Я и так уже бессовестно загостилась! Мне очень приятно, что вы хотите, чтобы я осталась. Но я уже давно решила, что мне пора возвращаться, только не знала, как добраться до Лондона, не причиняя вашей маме лишних хлопот и расходов, которые она обязательно приняла бы на себя, хоть в этом и нет необходимости. Но раз уж в Стейплвуд приехала моя кормилица, этот вопрос решается сам собой. Я уеду в Лондон с нею. Я не ожидала ее приезда, поэтому застигнута врасплох точно так же, как и вы.

И тут Торкил поверг ее в изумление: он отбросил стул, упал перед ней на колени и, ловя ее руки, простонал:

О, Кейт, не уезжайте! Пожалуйста, не уезжайте! У меня есть только один друг – это вы! Если вы уедете, я останусь совсем один!

Доктор с поспешностью поднялся, но, встретив яростный взгляд Кейт, остался стоять на месте. Торкил рыдал, уткнувшись лицом в ладони Кейт. Она взглянула на него с жалостью и тихо сказала Делаболю:

– Пожалуйста, оставьте нас, сэр! Торкил, вы раздавите мне руки, пожалуйста, не держите их так крепко!

Он немедленно отпустил ее руки, всхлипывая:

– Простите меня! Я не хотел сделать вам больно! Кейт, вы же знаете, я никогда не обижу вас! Я люблю вас! Вы такая добрая!

Он безвольно уронил голову ей на колени, истерически всхлипывая. Доктор, глубоко вздохнув, незаметно удалился, успокоенный тем, что Торкил настроен неагрессивно. Кейт положила руку на отливающие золотом волосы Торкила и слегка взъерошила их. На сердце у нее было тревожно, но она постаралась говорить ласково:

– Конечно, я знаю, что вы меня не обидите! Не плачьте! А то я тоже заплачу, а вы же этого не хотите?

Он поднял голову и ошалело уставился на нее.

– Вы уезжаете, потому что думаете, что я хотел вас застрелить? Но я не хотел, Кейт, клянусь вам, я не хотел!

– Я знаю, что вы этого не хотели. – Она потрепала его по руке. – Сказать правду, я очень на вас тогда рассердилась за ваше легкомыслие! Но это все уже забыто.

– Значит, это мама! – выпалил он. – Это она вас отсылает! Потому что вы не хотите за меня замуж! Господи, как я ее ненавижу!

Его голос дрожал от гнева, и Кейт незаметно посмотрела на дверь, догадываясь, что доктор приник ухом к двери, и боясь, что он вздумает ворваться в комнату. Но доктор вошел, и она сказала, сохраняя спокойствие в голосе:

– Не надо так говорить, Торкил! Ваша мама не менее вашего хотела бы, чтобы я осталась в Стейплвуде. Встаньте, дорогой мой, и присядьте здесь, рядом со мной! Вот так уже лучше! А теперь признайтесь честно, что вы сами совсем и не хотели на мне жениться!

Ее смеющиеся глаза кружили ему голову, и его глаза тоже засветились в ответ. Ободренная этим откликом, Кейт завела разговор об интересных Торкилу предметах. Он, казалось, внимательно ее слушал, но внезапно выбил у нее почву из-под ног заявлением, что он рад был бы умереть. Она попыталась увести его мысли в другую область, но не преуспела; его лицо потемнело, затуманенный взор блуждал, красивый рот скривился в трагической усмешке.

107